Кандидат психологических наук, доцент кафедры психологии ГУО «Академия последипломного образования» (г. Минск) Валерий Пархомович – о пользе и вреде иллюзий, открытости травматическому опыту и Промысле Божьем.

– Иллюзии. Полезно это или вредно? Один психолог, желая поддержать меня в трудную минуту, сказал, что иллюзии помогают нам жить. Похоже на правду, ведь без иллюзий – действительно трудно, а то и невыносимо в нашем далеком от рая мире, особенно когда в нем случаются кризисы, – вот как нынешняя пандемия опасной болезни. А что вы, как специалист, скажете по поводу этого?

– Да. Иллюзии помогают нам адаптироваться, чувствовать себя успокоенными… Но потому кризис и называется кризисом, что в этот период все это начинает рушиться. До пандемии коронавируса мы думали, что жить будем до бесконечности, и контролировать всех и вся до бесконечности, а тут, оказывается, сами себя контролировать не можем, и вдобавок мир несправедлив...

– Но с точки зрения христианства это же верные ощущения, что мы бесконечны? В этом и вера наша, что не исчезнем, но изменимся…

– Я имел в виду иллюзию, что здесь, в этом мире, мы будем жить бесконечно. Есть такое специфическое понятие, темпоральный феномен – персональное восприятие скорости течения времени. Темпоральность часто зависит от возраста – у пожилых скорость восприятия течения времени по сравнению с детьми увеличивается. Для них время быстротечно, а для детей лишь неделя от понедельника до субботы – это как до Луны...

– Итак, кризис лишает нас иллюзий. Но это же крайне плохо – мы теряем психологическую устойчивость.

– Но он приводит нас к тому, что мы приоткрываем какие-то другие реальности. Возьмем важный христианский посыл – «помни о смерти и вовек не согрешишь». Когда человек помнит о смерти, то начинает жить гораздо более полной и насыщенной жизнью.

Как правило…

– Трудно согласиться! Особенно с добавкой «как правило». Потому что осознание своей смертности, когда лицом к лицу со смертью…

– Может и раздавить…

– Да, и люди не зря избегают памяти о смерти, её далеко не каждому под силу вынести, особенно атеисту, который верит в реальность только этого мира.

– Есть несколько стадий адаптации человека к болезни или к смерти – отрицание, агрессия, депрессия, интеграция. Так вот последней – интеграции, то есть примирения с фактом смертности, – достигает мизерный процент людей, не помню точно, сколько, но порядка 10–15 процентов. Эти единицы начинают жить действительно полноценно, ежеминутно погружаясь в жизнь.

А другие застревают на разных стадиях. Кто-то отрицает смерть и говорит: «Нет, я все равно буду жить, мне просто надо начать бегать по утрам, или найти чудодейственную травку, или чудо-лекаря».

Кто-то впадает в агрессивность и начинает долбить своих близких и дальних – требовать, бесконечно выносить мозг и злиться.

А есть те, которые застревают на депрессии и погружаются в нее, уходят в себя, и, по сути, еще до смерти уже умерли.

– Так есть ли шанс интегрироваться, примириться? Вы же сами озвучили, насколько маленькому проценту удаётся решить эту задачу. Разве сейчас, в атмосфере мировой пандемии, все мы не переживаем этакий «коктейль» из протеста, депрессии и озлобления, вместе взятых?

– Но мы не верим, что все это происходит с нами и будет длиться еще неизвестно сколько. И нам кажется, что если мы заболеем, то уж точно в легкой форме!

– Да, надежда на лучшее есть. Но можно ли собственными усилиями самого себя подвигнуть к более желаемому варианту восприятия? От чего это зависит?

– Вот это и есть открытость травматическому опыту – когда я от него не убегаю, не злюсь на него, а начинаю пересматривать все основы своего существования. Кризис подвигает нас к тому, что мы приходим к переосмыслению своей жизни и на его основании начинаем что-то менять.

Если говорить про болезнь, то, с точки зрения психосоматики, что это такое? Целый комплекс каких-то болезненных духовных, психологических и физических процессов, которые развили определенную симптоматику и привели к заболеванию. В частности, мой образ жизни или мыслей. Например, человек всю жизнь курил, пил или жил в бесконечной суете, каждый день решая 150 задач и на следующий день загадывая себе ещё столько же… И болезнь (предположим, гипертония) указывает на то, как ты живешь.

Те люди, которые подходят к проблеме комплексно, начинают пересматривать каждый аспект своей жизни – и чаще всего приходят к какому-то переосмыслению и выходу на качественно новый уровень. А те, которые погружаются в страдание, быстрее сгорают, потому как все свои силы затрачивают на тревогу, страх, депрессию, агрессию – вместо того, чтобы направить усилия вовнутрь, на совладание с болезнью.

– И всё-таки: нужны ли нам иллюзии или надо полностью от них избавляться?

– Ну, нас жизнь избавляет от них (смеется). Вообще, иллюзия нужна в тот момент, когда надо быстро к чему-то адаптироваться. Иллюзии, как и стереотипы, играют позитивную роль, когда некогда стоять и раздумывать, – они способствуют нашему быстрому реагированию. Но когда назревают серьезные, глубинные вопросы, как во время кризиса, иллюзии могут мешать. И тогда наша задача – выработать некое другое видение, другой, более трезвый взгляд на происходящее. Трезвость нам что-то даёт взамен...

– Кстати, часто разница между людьми религиозными и неверующими заключается в том, что атеист смотрит на вещи поверхностно, а человек религиозный пытается во всем увидеть суть, глубинное содержание.

– Нередко с неверующими в момент возникновения серьезных болезней происходит то, что они начинают обращаться к Богу, в том числе. Принимая Его в том виде, в каком они Его готовы принять. Но уже нет категорического отрицания, исключительно протеста.

– Это известный момент. Можно вспомнить слова Клайва Льюиса, который писал, что «Бог обращается к человеку шепотом Любви, а если он не услышан – то голосом Совести. Если человек не слышит голоса совести – то Бог обращается через рупор страданий». Но, с другой стороны… Человек, который не верил в Бога до болезни, не только молится, а еще и к бабкам обращается, и к шаманам, и к экстрасенсам. Ему все равно – лишь бы здоровье вернуть. Для него все средства хороши, по принципу иезуитов – «цель оправдывает средства». И если поможет даже представитель какой-нибудь демонической практики – его это не остановит: главное – выздороветь.

– Да, но причина-то не будет устранена. В этом случае мы говорим про таких людей, что они находятся на стадии отрицания. А еще есть специфическая стадия сделки. Когда пытаются выторговать у неких внешних или внутренних сил дивиденды типа: «Я буду делать вот так – а ты мне сделай, чтобы было хорошо». И это тоже – продолжение иллюзий.

А когда наступает интеграция, тогда я принимаю, что этот мир устроен так, как устроен, и я на самом деле не уникален, а прохожу все те же фазы, которые проходит и проходил каждый человек со времен сотворения этого мира. Я научаюсь с этим принятием жить и трезво смотреть, прежде всего, и не столько вокруг, сколько на самого себя. Тогда я перестраиваю свою жизнь и начинаю реально жить.

В этом случае иногда происходят удивительные вещи. Например, человек на четвертой стадии рака, когда все врачи уже «поставили на нем крест», остается жив еще год, и 5 лет, и больше. Есть книга французского врача Давида Серван-Шрейбера «Антирак». Когда ему поставили диагноз, он стал пересматривать всю свою жизнь, начиная от физических аспектов и заканчивая духовными. И не только написал книгу, а создал свои сайты, свои группы поддержки, прожил 19 лет с раком головного мозга, и после того, как реализовал массу планов, которые даже не предполагал реализовывать, – только тогда умер. Многие раковые больные к этой книге обращаются.

– Пандемия очень серьезно затронула и вопросы веры: спасет ли от заражения то, что человек верит, посещает богослужения, молится? Или не спасет? Например, в летописи Жировичского монастыря меня поразило то, что в 1710-м году от эпидемии моровой язвы в обители умерли все монахи, кроме одного. И нынешний вирус не пощадил ни эту обитель, ни другие белорусские монастыри – там тоже было немало заболевших.

– У нас есть иллюзия о мире, что он устроен справедливо. Сделал доброе дело – получи бонус. А не сделал – получи по голове, получи наказание. А оказывается, что все – и добрые, и злые, и грешные, и безгрешные – умирают. Парадокс! И подспудно возникает сомнение: как же так, как же Бог устроил мир, что, извините, даже Церковь не помогает?! Где логика?

Мое чисто человеческое представление, не как психолога даже: задача Бога – спасти человека. Правильно? И каждый раз Он создает обстоятельства и условия, максимально благоприятствующие спасению именно этого, конкретного человека. Под одну гребенку тут не причешешь… На мой взгляд, нашим человеческим разумом просто невозможно свести воедино множественность всех факторов. К тому же в таком интимном вопросе, как спасение, они вообще незаметны стороннему наблюдателю.

– Ну, конечно! Ведь каждая душа – потёмки. И в принципе мы до конца не можем знать всё, что реально внутри нее происходит. Это открыто только нашему Создателю. Но вопрос в другом. Однажды мне пришла мысль о том, какая разная у людей вера. Многие приходят в храм потому, что ищут утешения, утоления боли – физической или душевной. Есть такие, кто приходит ради того, чтобы ЖИТЬ лучше. И ведь совсем мало тех, кто хочет БЫТЬ лучше.

– Очень точно вы сформулировали. Мы всё время, когда приходим туда, обязательно чего-нибудь просим. Получаются такие меркантильные взаимоотношения: я же молился, постился – следовательно, Ты, Господи, тоже вынь да положь! «Товарно-денежный» обмен…

– Тут уместно вспомнить библейскую историю Иова Многострадального.

– Да, человек пережил множество психологических травм, говоря современным языком, причем каких! Всех своих десятерых детей похоронил, потерял всё, и сам болел, мучился, но при этом продолжал верить.

Но люди, к сожалению, сфокусированы на вопросах мировоззренческого порядка, типа: что же будет дальше? Раз в церковь ходить нет возможности, значит, наверное, наступили последние времена? То есть в этом анализе мы всё равно ориентированы на внешний мир и пытаемся разрешить загадку: наступили эти времена или не наступили? А ты на себя посмотри сначала. Вот в чем вопрос. Для тебя они наступили, прежде всего. Так что в кризисе проверяется и вера наша – насколько она чиста и крепка.

С Валерием Пархомовичем
беседовала Елена Наследышева

На стартовой странице фото Валерия Пархомовича.

4 августа 2020 г.

С сайта: https://pravoslavie.ru/